Пиджак (армейск. фольклорное) – офицер, попавший в армию после гражданского вуза.
Небольшое отступление. В конце 2010-х после окончания медицинского университета, автор призвался в ВС РБ и служил в санитарно-эпидемиологической лаборатории крупнейшей в стране воинской части.

В армии меня не любили. Во-первых, я был проверяющий, а проверяющих вообще мало кто любит. Во-вторых, в части, где располагалась моя лаборатория, я никому не подчинялся, чем вызывал раздражение местного командования. Моё командование сидело в столице, а в Борисове я был засланный казачок. В-третьих, я был пиджак. Пиджак такой, что вообще, вот до мозга костей, такой, что не знал какой рукой честь отдавать и как следует пришивать погоны. В-четвёртых, из-за своей пиджаковости я над военными смеялся. Ну вот не могли мои мозги за эти два года повернуться так, чтобы я понимал все их приколы.
К примеру, привозят ко мне солдатика. Солдатик готовиться на повара или хлебореза в части, которая через четыре дня «в леса» уходит, в войнушку играть. Я должен солдатика проверить, дабы не возбудил он в стройных рядах наших Вооружённых Сил какую-нибудь кишечную инфекцию.
Сею я анализы солдатика, и появляются в чашке Петри какие-то подозрительные белесоватые колонии. То ли кишечная палочка извращается, то ли что-то непонятное. Надо анализ дальше проводить. На среду обогащения пересеивать, на биохимический ряд ставить. А солдатику на должность пока дорога закрыта. До выяснения.
Пишу в карте: «Проверить, и всё такое». Объясняю бойцу, почему доктор не пускает его к вкусно пахнущему котлу с борщом и толстым ломтям черного хлеба. Солдатик грустнеет лицом и уходит. Через две минуты в лабораторию прибегает подполковник, командир части из которой прибыл источник подозрительных бактерий.
- Товарищ лейтенант, что за фигня?!
- Здравствуйте.
- Нам через три дня в лес, а вы мне повара не пускаете! – даже не запнувшись, продолжает подполковник.
С подполковниками надо разговаривать вежливо и максимально понятно:
- Во-первых, вы сами виноваты, что бойца так поздно привели. Во-вторых, весьма может быть, что ваш боец является носителем непонятной кишечной инфекции. И определить я её могу через пару дней. Быстрее бактерии не растут, как бы я не старался. Существуют, конечно, современные экспресс-методы, но в доверенной мне лаборатории оборудование исключительно классическое, поэтому работаем на уровне Пастера и Боткина. И допустить вашего бойца в повара или хлеборезы, пока всё не будет ясно, я не могу.
- Твою мать, лейтенант! – понижает меня в звании подполковник. – Ты мне весь график занятий срываешь!
- А какие тут занятия, - говорю я. – Если у вас половина части обосрётся из-за этого хлебореза, виноват кто будет? Я буду виноват.
- Пиши, что ты ничего не нашёл!
- Так я же нашел!
- А ты пиши, что не нашёл, - с нажимом, как тупому, объясняет военный.
- Не могу, товарищ подполковник.
- Я тебе приказываю!
- Не могу, товарищ подполковник. Я клятву Гиппократу давал.
И тут подполковника начинает колбасить. Потому что не привык он к неподчинению младших по званию. Орёт он, кулаком по столу и косяку двери стучит. Так стучит, что штукатурка сыплется, и пробирки жалобно дребезжат. Сидит перед ним старший лейтенант в белом халате поверх погон, и имел этот лейтенант этого подполковника. Потому что у него, видите ли, клятва какому-то Гиппократу! Кто был по званию этот Гиппократ?! Небось, такой же пиджак?!
А начальство этого старшего лейтенанта в Минске сидит. А там такие страшные звери, что лучше с ними не связываться.
Любой нормальный человек что бы сделал? Взял бы тихонечко этого солдата и сводил бы его в лес или заменил бы к чёртовой матери, ведь время ещё есть. Я бы в жизни об этом не узнал. Но подполковнику надо, чтобы всё было правильно, по Уставу, и до точки. А ещё ему надо ответственность на кого-то переложить. Поэтому он орёт ещё минут сорок. Я – ни в какую. Тогда он убегает в медроту и приволакивает с собой майора-начмеда.
Начмед мне тоже не начальник. И мой упёртый скверный характер уже знает. Но делать-то что-то надо. И они вдвоём начинают на меня орать. Причем начмед орёт и одновременно подмигивает мне обоими глазами, мол, не принимай меня всерьёз, я только для этого подполковника стараюсь.
И ведь есть же выход. Медленно, по буквам, объясняю это багровому подполковнику. Возьмите вы другого солдата. У вас в подразделении их несколько сотен. Если своих не хватает, одолжите у начмеда. А не хотите другого, свет клином сошелся на рядовом Иванове, так отправьте анализ в гражданскую лабораторию. Там есть экспресс-тесты. Как раз за пару дней выясним, что за чужеродные твари живут в кишечнике доблестного повара.
Но полковник живёт по схеме. И мои варианты ему почему-то не нравятся.
- Сука! – орёт подполковник. И убегает в гневе. За ним уходит начмед.
Через два дня на пороге лаборатории появляется тот же самый боец-повар. Вид у него бледный и замученный.
- Товарищ старший лейтенант, - жалобно блеет он и протягивает карту. – Переделайте анализ, пожалуйста. Нам завтра в лес идти.
- Признавайся, что с тобой делали, - суровею я.
Солдат отрицательно мотает головой.
- Таблетками кормили?
Солдат всхлипывает и кивает.
Понятно. Какой-то урод посоветовал подполковнику напичкать солдата антибиотиками. Мол, от антибиотиков всё живое сдохнет и вредный доктор допустит солдата в повара. Ну, что делать. Сею солдата повторно. Наутро в чашке Петри – сиротливые две колонии. Типичные для кишечной палочки. Это какими же дозами пичкали бедного повара.
Подполковник ходит гордый. Всё равно сделал по-своему. А через неделю из леса привозят двадцать бойцов с кишечной инфекцией. Нет, солдат-бедолага тут не при чём. Просто они ему в помощники подкинули ещё двоих. А один из них – носитель.
Подполковник пытался задним числом подделать анализы. Хрен получилось. У меня лаборантка Людмила Сергеевна – сорок лет в армии. Она такие вещи за километр чуяла.
Но выговор мне всё равно объявили. Для профилактики.

Read Full Article